Сокровище Родины[сборник] - Михаил Николаевич Волконский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что касается богатств, то я обогащён уже в достаточной мере. А что касается благодеяний, то, наоборот, в данный момент моё изобретение принесёт гораздо более вреда, чем пользы. Современное человечество слишком малокультурно, чтобы пользоваться воздухоплаванием. Прежде всего, применять его к военным целям: то есть получится новый губительный способ для уничтожения людей. Затем явится целый ряд безнаказанных преступлений, и ничего хорошего не выйдет. Человечество ещё не доросло, чтобы пользоваться такой опасной игрушкой, как «Дедалус».
— Однако же он построен, действует, и вы пользуетесь им — вы как капитан и ещё другой кто-то — как хозяин!..
— Да, мы пользуемся, но только для блага, и на этом условии и были даны мне средства для постройки моего корабля.
— Значит, вы его построили не на свой счёт?
— Нет, таких денег у меня не было. Их едва хватило у меня на предварительные опыты. Когда я сделал своё открытие, я написал о нём одному из богачей, предложил ему купить мой секрет. Он прислал ко мне доверенное лицо, а потом вызвал меня к себе и по причинам, о которых я только что говорил вам, потребовал от меня безусловной тайны для моего изобретения.
— Так этот богач и есть хозяин вашего корабля?
— Да, он и есть хозяин.
— И я обязан ему тем, что, спасенный от диких, нашёл у себя в кармане банковый билет на пятьдесят фунтов?
Капитан вновь улыбнулся и махнул рукой:
— Мало ли сколько народу так обязано ему!
— Но если он требует от вас сохранения тайны о «Дедалусе», как же вы меня посвящаете в неё? Или вы возьмёте с меня обещание, что я не стану рассказывать ни о чём?
— Нет, я вовсе не хочу ни в чём стеснять вашей свободы. Я рассказал вам о «Дедалусе» настолько лишь, чтобы вы не боялись путешествия в нём. Но самой его конструкции я не буду объяснять вам и не открою секрета металла, из которого он сделан. Вам ведь это ни к чему. А о том, что вы знаете, вы можете смело рассказывать.
— И, пожалуй, описать даже?
— Пожалуй, и описать. Это вреда не сделает. Большинство прочитает и скажет — сказка. А может быть, когда-нибудь со временем, когда такие корабли, как «Дедалус», станут общим достоянием, ваше описание приобретёт значение исторического документа.
— А что это за странная карта, по которой мы шли вчера? — спросил я.
— Карта наша собственная и не что иное, как ряд простых, соединённых вместе, фотографических снимков глубин Красного моря.
— Как фотографических снимков глубин!
— Ну, да. Если смотреть на море с известной высоты, оно, в особенности при известковом коралловом дне, становится совершенно прозрачным. Я бы вам показал это через трубу, но, к сожалению, небо под нами покрыто облаками.
Он сказал это совсем спокойно, но меня поразило невольно выражение «небо под нами». Страшно было как-то слушать это.
— У нас есть, — продолжал капитан, — такие же фотографические карты суши. Они, как вы можете сами судить, чрезвычайно подробны, а уж о точности и говорить нечего. Окрестности Коломбо сняты у нас тщательно.
Он достал довольно большой свёрток, развернул его и стал мне показывать.
— Вот мы спустимся на этой полянке, — объяснял он, водя пальцем по светлому пятну на своей особенной карте, — кругом тут пальмовая роща. От полянки идёт тропинка к большой дороге в самый город. На всякий случай мы снимем копию с этой карты, чтобы вы могли ею воспользоваться на земле, когда будете там.
— Во всяком случае, — вырвалось у меня, — я бы хотел быть там поскорее. Оно всё-таки надежнее, чем нестись в заоблачном пространстве.
— Ну, не говорите так. Среди людей, право, больше опасности, чем на крыльях «Дедалуса», и заоблачное пространство куда лучше земли!
— Может быть, вы и правы, — согласился я, подумав.
XXVIII
На другой день под самое утро перед восходом солнца спустился «Дедалус» на указанную капитаном на карте полянку.
Спуск совершился так плавно и осторожно, что я и не заметил бы его, если бы не хлопотливо напряжённая возня капитана у рычагов и кнопок. Я удивлялся только, как не путается он в их сложной системе. Даже толчка при посадке «Дедалуса» на землю не ощутилось.
Борода моя была уже сбрита, надеты большие синие очки, отчего лицо моё так изменилось, что я сам себя не узнал, поглядевшись в зеркало.
Я был вооружён двумя револьверами, и в кармане у меня был банковый билет на тысячу фунтов стерлингов.
Недостатка в оружии и в деньгах на «Дедалусе» не было.
Мне пришлось выйти через боковой люк, открывавшийся на некотором расстоянии от земли, и спуститься по верёвочной лестнице.
Я должен признаться, что, когда нога моя почувствовала твёрдую землю под собою, я испытал чувство немалого успокоения и удовольствия.
Капитан светил мне сверху.
Между нами всё уже было переговорено и условлено, как действовать и что делать.
«Дедалус» должен был спуститься и подняться ночью, чтобы не обращать на себя слишком внимания.
До рассвета я решил остаться на полянке, а затем выйти по указанной на карте-фотографии тропинке на дорогу и направиться в Коломбо.
— Ну, до свиданья, — крикнул мне капитан, подняв лестницу, — так помните наше условие!
— Будьте покойны, — отвечал я ему снизу из темноты, — до свиданья!
Он махнул мне шляпой, и в тот же миг свет в отверстии люка исчез, и я слышал, как хлопнула крышка этого люка.
В первую минуту глаза мои ослепила полная темнота. Мне показалось, что кругом меня — хоть глаз выколи.
Наверху блестели в небе звёзды. Я поглядел в сторону «Дедалуса». Он представился мне тёмной и как будто бесформенной массой.
Послышался шелест, шевельнулся воздух, засвистел ветер, и прежде чем я успел сообразить что-нибудь, густая тень пронеслась надо мною, застлала на секунду небо, исчезла, и всё стихло.
Я понял, что «Дедалус» поднялся и улетел от меня.
Я остался на полянке и, приглядевшись, различил окружавшие её пальмы.
Я помнил, что полянка, судя по карте, лежит к востоку от Коломбо, а тропинка начинается от юго-западного её угла и здесь она настолько широка, что вышла на карте определённой прямой линией.
Приходилось ждать восхода солнца, чтобы ориентироваться.
Я, впрочем, долго ещё стоял и смотрел в небо, стараясь увидеть как-нибудь на нём удалявшийся «Дедалус».
Но небо безмятежно сияло звёздами, и напрасно я силился различить
